Все религии мира - всего навсего психические эпидемии!!!

Gaff-Gaff · Постоянный участник

А.Л.Чижевский
Земля в объятиях Солнца
ЧАСТЬ II
Глава 3
Психические эпидемии
и циклическая деятельность Солнца

[Понятие "психические эпидемии" давно уже вошло в психопатологию, обозначая особые состояния, охватывающие почти одновременно те или иные человеческие группы и проявляющиеся в основном однотипно. В качестве примеров их в научной литературе описаны особые религиозные исступления, панические состояния и т.п. А.Л.Чижевский приводит примеры по многочисленным источникам. Представляется некорректным поведение под это понятие народных "волнений" и других социальных явлений, принимавших массовый характер, но психопатологизация общественных явлений – дань биологизаторству. Что же касается собственно болезненных состояний под собирательным названием "психические эпидемии", то, в силу того что они передаются от одного к другому, принимая массовый характер, им дали обозначение "индуцированных (т.е. передающихся, заражающих) психозов". При психических эпидемиях отмечаются легкое восприятие, повышенная внушаемость, наклонность к подражательным действиям и поступкам.

А.Л.Чижевский в отношении психических эпидемий стоял на позоциях дореволюционной психиатрии и психопатологии и, по-видимому, испытал сильное влияние школы французских исследователей, которые в свое время давали формальную классификацию индуцированных психозов, но их методология не приближала к пониманию самой сущности рассматриваемых процессов, своеобразия их протекания и условий развития.

Только понимая природу человека как социального существа, как продукта общественного развития, как совокупности носимой им культуры и воплощения общественных отношений, можно было прояснить, каким образом, каким путем и при каких обстоятельствах инициируются и получают свое движение индуцированные психозы. // комментарий Л.В.Голованов.]

Выше мы видели, насколько общая линия поведения больших человеческих масс хорошо и точно следует за кривой солнцедеятельности. В некоторых случаях мы сталкивались с явлениями полного параллелизма или конгруэнтности [16 Конгруэнтность (от латинского congruens, congruentis) – соразмерность, соответствие, сопадение. // комментарий Л.В.Голованов.] кривых. Также мы убедились, что эти явления не игра случая, а результат закономерного энергетического воздействия одного процесса на другой.

Примем сейчас в качестве рабочей гипотезы, что в данном случае мы имеем, как это я уже упоминал выше, результат превращения лучистой энергии Солнца в переизбыток нервно-психической энергии человеческих масс. Последнее можно представить себе как некоторую общую сумму индивидуальных энергий, которая возрастает на некоторую определенную величину в эпохи повышенного притока солнечных радиации, образуя тот переизбыток нервно-психической энергии, который необходим для возникновения массового движения.

Тогда может представиться вполне целесообразным изучить вопрос о том, в какие формы выливается в некоторых случаях этот суммарный переизбыток энергии и насколько эти формы уклоняются от некоторой психической нормы.

В данном направлении мы имеем тот малоисследованный край явлений, в котором гнездятся всевозможные массовые психические и психопатические эпидемии. На них мы сейчас и остановимся подольше, так как они помогут нам разобраться в ряде важных вопросов.

Вся интеллектуальная и социальная жизнь человеческих сообществ проходит под знаком эпидемий. Эпидемия не исключение, а общее правило, почти не имеющее исключений.

Случается и так, что психическая эпидемия с течением времени переходит в другую форму массовых умственных движений – эпидемию психопатическую. Это бывает всегда, коль скоро к тому или иному массовому движению присоединяются люди с явными нарушениями психической деятельности. Тогда у исследователя создается впечатление, что все участники движения обезумели, все подражают поведению сумасшедшего, все продолжают его дело, а между тем еще совсем недавно все они мыслили здраво и трезво. Такова великая роль общественного внушения, роль психической индукции!

Поэтому иногда вовсе невозможно отделить одну эпидемию от другой и провести строгую их классификацию. Это явствует из того, что каждая из них заключает в себе элементы, присущие другим эпидемиям, отличаясь в то же время от них рядом признаков и имея другое русло. Возьмем, например, эпидемии самоубийств. К какой категории эпидемии их следовало бы отнести? Мы знаем, что эпидемические самоуничтожения встречаются на религиозной, сексуальной, чисто социальной и других почвах. То же можно сказать и об эпидемиях убийств. Эти эпидемии могут возникнуть на военной, революционной, религиозной и других основах. Другие эпидемии по отношению к их классификации представляются менее сложными, например эпидемии бесоодержимости. Последние возникают на религиозной, истеро-сексуальной почве. Есть чисто сексуальные типы эпидемии, например эпидемии гомосексуализма: они имеют корни в нарушениях или извращениях половой сферы. Своеобразный вид эпидемий представляют собою биржевые паники, тюльпаномания в Голландии в XVIII в. и многие другие.

Если бы мы попытались дать перечень массовых психических явлений, разделив их по видовым признакам на несколько категорий, то получили бы схему, которую, конечно, можно признать в значительной доле произвольной.

Эпидемическое распространение идей. Многие научные, литературно-художественные, бытовые идеи, религиозные, политические учения и т. д. вызывают повальные умственные движения, которые могут быть причислены к собственно психическим эпидемиям.

Военные эпидемии: международные или гражданские войны, завоевательные походы, карательные экспедиции и т. д.

Революционные и политические эпидемии: эмиграции, забастовки, смуты, бунты, мятежи, восстания, погромы, протесты, эпидемии суфражизма и др.

Религиозные и религиозно-истерические эпидемии: распространение вероучений (конфуцианства, буддизма, магометанства, христианства, лютеранства и т. д.), распространение сект (пророки и мессии), военно-религиозные движения (крестовые походы и т. п.), эпидемии покаяния, аскетизма, пилигримства, паломничества, иконоборчества, кликушества (икотницы), эпидемии мученичества, самоистязания и самоуничтожения (самосожжение, самоутопление, самоповешение и т. д.), бесоодержимости (демономания, демонолатрия, демонофобия), звероодержимости (ликантропия) и т. д.

Нервно-психические эпидемии. К этой категории могут быть отнесены много различных эпидемий из других категорий. Ограничимся указанием лишь нескольких эпидемий: страха, зрелищ (бой гладиаторов, быков и т. д.), восторга (массовые воодушевления по тому или иному поводу), наркотизма (эпидемии морфиномании, алкоголизма, курения табака), холерные и чумные психозы и т. д.

Быть может, к этой категории эпидемий следует причислить эпидемии биржевых паник, тюльпаноманию и другие массовые социальные явления.

Истеро-сексуальные эпидемии. К данной категории могут быть причислены некоторые эпидемии из категорий религиозных, нервно-психических и психопатических эпидемий. Укажем на некоторые собственно истеро-сексуальные эпидемии: эпидемии флагелляции, садизма и т. д.

Психопатические эпидемии: коллективные убийства, зверства, эпидемии изнасилований, каннибализма, эпидемии хореи (пляска, тарантелла), эпидемии конвульсий (судороги, тик) и т. д.

Мне казалось чрезвычайно любопытным проследить, как распределяются психические и главным образом психопатические эпидемии во времени в связи с периодической деятельностью Солнца. Меня интересовало распределение именно тех эпидемий, которые изучаются не только исторической наукой, но и психиатрией как наиболее отчетливые примеры массового ослабления высших психических способностей. Проработав необходимый исторический и психиатрический материал, я пришел к целому ряду заключений.

Тысячи, миллионы разнообразных идей ежедневно рождаются и умирают в человечестве. Бесполезные и неоформленные, подобные мертворожденному младенцу, одни уходят из жизни, не успев прикоснуться к ней. Другие идеи, более счастливые, увлекаются круговоротом общественного мнения, переносятся с места на место, подобно тому как ветер носит и кружит по полям и лугам бесчисленные семена растений. И подобно тому как лишь самая ничтожная часть семян находит благоприятную для произрастания почву, а остальные гибнут в каменистом грунте или в придорожной пыли, так и для жизни идей в человеческих массах нужны особые благоприятные условия. Необходимо, чтобы семя идеи попало в такую человеческую среду, где будет налицо целый ряд способствующих жизни условий. Тогда такая счастливая идея даст пышное цветение и взволнует огромные человеческие массы, тогда роли двух действующих лиц, человечества и идеи, резко меняются: теперь уже не общественное мнение движет идею, а идея приводит в движение огромные человеческие массы, помыкая ими.

Но для того чтобы произошел такой обмен ролями, необходимо существование некоторой сложной совокупности условий, лежащих в структуре самого общества. Если данной совокупности условий нет, то жизнь идеи ограничивается более скромным районом. Как зерно, попавшее в песчаную почву, все же дает скудный росток и не приносит плода, так и идея в последнем случае погибает в то время, когда ей нужно было бы цвести. Но даже и тогда, когда нам кажется, что та или иная идея погибла, как зерно, занесенное на камень или высушенное солнцем, мы должны знать, что это зерно, эта идея еще жизнеспособна. Достаточно, чтобы случайный вихрь сбросил зерно с голой поверхности камня и на него упало несколько капель дождя, как снова жизненные токи пробудятся в нем и жизнь во всей своей полноте вступит в свои права. Так и идеи, которые давно уже были заживо погребены, при наличии известных условий опять и опять будут воскресать в больших человеческих массах, периодически волнуя и тревожа их. В этом смысле идеи бессмертны и несравненно долговечнее многих человеческих поколений. Уже сотни тысяч поколений ушли из жизни, а нацарапанные на камнях символические изображения доносят до нашего времени идеи, волновавшие наших отдаленных предков.

Вся общественная жизнь человеческих коллективов протекает под знаком массовых психозов и массовых психопатий. Чем интенсивнее бьет ключ общественной жизни, тем чаще и глубже охватывают ее коллективные безумия. Лишь в редкие эпохи депрессий отдельные группировки человечества освобождаются на краткий срок из-под власти той или иной идеи и каждый член ее начинает мыслить более или менее самостоятельно. Но в такие-то эпохи рождаются «новые» идеи, которые служат источником новых последующих психических или психопатических эпидемий. Одна психическая эпидемия заменяется другою. И так длится без конца!

Лишь в краткие промежутки времени, когда старая идея уже перестала волновать перенесшие ее инфекцию массы, а новая еще не народилась, мы встречаем светлые промежутки времени, свободные от взрывов массового умопомешательства.

Массовые умственные движения принимают иногда иные формы. Они длятся по нескольку лет, даже по нескольку десятков лет. Они влекут за собой не быстрые и не гремучие взрывы, а тихие разряды массовой деятельности. Большинство достижений человеческого ума, каким только было суждено охватить большие массы, распространялись именно таким образом. Кому не известна та сенсация, которую вызвал во всей Европе в конце XVIII столетия сентиментальный роман английского писателя Ричардсона (1689–1761) «Кларисса Гарлоу»?! Этот роман печатался в одном журнале и выходил постепенно, частями. Читатели, увлеченные началом романа, нетерпеливо ждали его развязки, в то время как автор продолжал не торопясь рассказывать о всех злоключениях героини Клариссы, о ее сердечных и физических страданиях. Сведения о состоянии здоровья Клариссы передавались из уст в уста, сотни людей молились о выздоровлении Клариссы, женщины писали автору трогательные письма, а сам король наводил справки у своих министров о здоровье никогда не существовавшей Клариссы.

Сентиментальный роман Гёте (1749–1832) «Вертер», герой которого покончил жизнь самоубийством из-за любви к Шарлотте, вызвал в Германии эпидемию самоубийств. Книга способна на многое: тысячи детей на земном шаре убегают из родительского дома, начитавшись Жюля Верна, Майна Рида, Густава Эмара. Детективные романы Конана Дойла возбудили многих к приключениям такого рода.

Сочинения Эммануэля Сведенборга (1688–1772) дали повод к возникновению ряда сект – авиньонских иллюминатов, теософов и др. В. Гюго (1802–1885), Э. Золя (1840–1902), Л. Толстой (1828–1910) явились невольными организаторами ряда новых сект, поклонявшихся их учению. В свое время эти секты вызывали кровопролития и массовые переселения. В XVIII в. сторонники и противники итальянской музыки также проливали кровь во время горячих споров.

В истории немецкой литературы известны примеры длительного увлечения целых слоев общества определенной идеологией. Эпоха, известная под названием «Sturm und Drung» (драма Клингера, 1776), длилась два десятилетия, охватив собой всю литературу. Значительно позже в германской политике возникло течение «Kulturcampf», наложившее заметную печать на всю жизнь германского народа. В Италии в 50-х годах появилось литературное движение, направленное к объединению Италии. Подготовленное съездами естествоиспытателей, это движение обнаружилось сразу вследствие выхода в свет ряда политических сочинений, которые читались во всей Италии и взывали к независимости страны. Таковы были сочинения Джиоберти, Бальбо, д'Ацелио и др. Мысль о возрождении Италии быстро распространилась в среде интеллигенции, и хотя никакой организации не возникло, не было сформулировано никакой точно определенной цели, но все желали преобразования, либерального образа правления и единения всех итальянцев.

Нечто аналогичное по типу распространения мы видим в эпоху реформ в России в 60-х годах, в Германии в 80-х годах прошлого столетия и т. д. Идея, пущенная кем-либо в обращение в широкие массы, объединяет их и сама становится боевым лозунгом дня.

Массовые умственные движения связаны также с различными проектами, процессами. Огромные эпидемии были вызваны, например, «проектом Миссисипи» (1717)» «химерой Южного моря» (1729), Панамским процессом (1893), процессом Дрейфуса (1894–1895), процессом Сакко и Ванцетти (1927). Недавно весь мир пережил эпидемии «радиомании» (1924–1925), «Линдбергомании» (1927), «спасения Нобиле» (1928) и т. д.

Интересно, наконец, отметить, что история науки также богата примерами того, как часто та или иная теория охватывала умы ученых, овладевала ими до полного порабощения и как тирания продолжалась иногда очень долгое время, пока наконец либо угасала, либо сменялась новою теорией, новою идеей.

Разительным примером тирании абстрактной идеи может служить философская доктрина Аристотеля, приостановившая научный прогресс человечества более чем на полторы тысячи лет и приведшая к суду инквизиции не одного гениального человека (Галилей, Бруно). Увлечение гипнотизмом под различными именами тревожило культурную часть человечества со времен Месмера (1739–1815). Это были «месмеризм» или «животный магнетизм». Данная психическая эпидемия, следует заметить, долгое время задерживала изучение психических явлений при помощи методов эстективного [От греческого «эстезис» – чувство.] исследования.

Наконец, можно сказать, что и в области других знаний мы встречаем примеры массового увлечения той или иной идеей. Так, например, открытие Х-лучей Рентгеном и эффект Лауэ – прохождение Х-лучей через кристаллы – вызвали целые эпидемии среди физиков. Не довольствуясь печатными сообщениями, каждый физик торопился проверить лично указанные опыты, чтобы убедиться в справедливости открытия. Любопытная, хотя и небольшая эпидемия имела место среди европейских физиков в период 1903–1905 гг., после того как Блондло на заседании Парижской академии наук заявил, что открыл новые лучи, отличные от Х-лучей некоторыми своими свойствами. Вскоре после этого Шарпантье выступил в Парижской академии наук с заявлением о том, что животный организм, и главным образом мышечная и нервная ткань, является также источником открытых им лучей. Десятки видных французских физиков, проверив утверждения на опыте, пришли к тем же выводам. Однако другие физики никак не могли обнаружить существование этих лучей, и в Нанси, где проживал Блондло, началось паломничество ученых. В течение двух лет длились споры о том, существуют или не существуют загадочные лучи, и лишь в конце концов было выяснено, что эти лучи есть не что иное, как иллюзия физиков, их открывших. История лучей Блондло представляет собою любопытнейший факт общественной внушаемости, которая не минула даже таких ученых, деятельность которых приучила строго объективно и критически относиться к каждому факту. Эта эпидемия, разыгравшаяся среди группы ученых, является лучшим примером того, что даже узкоотвлеченные и специальные идеи могут послужить причиною возникновения массового движения.

Я привел лишь несколько примеров из того огромного количества массовых умственных движений, которые получили достаточно рельефное оформление, а затем свое место в истории человеческой культуры. Все эти движения должны быть отнесены к разряду тех психических эпидемий, которые в своем равномерном течении не изменяют присущего им мирного характера и не выходят из пределов психических явлений нормального порядка. Они, правда, могут характеризоваться периодами бурных увлечений, массовой восторженности, они могут так или иначе влиять на общественную жизнь, вызывая шевеление тех или иных частей общественного организма, но они в большинстве случаев не принимают таких форм, которые необходимо отнести к области психопатологии. Правда, во всякой психической эпидемии при детальном анализе можно обнаружить психопатические центры, очаги. Но эти последние иногда совершенно не выделяются в общем круговороте массового движения.

Коллективные убийства всех форм, начиная от грубо примитивного и кончая изощренно утонченным, наблюдались в человеческом обществе в самые легендарные времена. По-видимому, коллективные общества представляют собою тот зоологический рудимент, который достаточно свежо сохраняется в человеческой природе. Известно, что ни одна культура не могла вытравить это звериное наследие.

Эпидемии коллективных убийств хорошо развиваются на любой почве: военной, политической, религиозной и т. д.

Стоит ли нам подробно останавливаться на войнах – этих эпидемиях массовых убийств? Достаточно взглянуть на наши синхронистические таблицы, чтобы убедиться в достаточно строгом распределении военных движений во времени в связи с периодическими колебаниями в солнцедеятельности. Но войны обычно представляют собою явление затяжное и длятся по нескольку лет, а иногда и десятилетий, например тридцатилетняя, столетняя войны и др. Поэтому представляется интересным выяснить вопрос о том, в какие моменты та или иная война достигала наибольшего ожесточения, что могло выразиться в ожесточенных и кровопролитных сражениях.

Что представляют собою эти кровавые гекатомбы, практикуемые периодически самыми цивилизованными народами, как не острый эпидемический взрыв массового безумия, массового исступления! Тот, у кого хватит воображения, пусть представит себе картину штыковой атаки, кавалерийской рубки, морского боя. Художники слова и психологии неоднократно пытались выразить это явление в красноречивых образах. Вряд ли они в этом отношении достигли успеха. Во время сражения поведение человека далеко превосходит всякое человеческое воображение: ни один дьявол не мог бы выдумать тот ад, который создан и возвеличен человеком!

Большинство военных действий, которые когда-либо вело человечество, носят на себе печать известной искусственности, как бы стихийно они ни проявлялись впоследствии. В этом отношении они самым резким образом отличаются от движений революционных, которые принято считать явлениями стихийными. В самом деле, хотя и в военных и в революционных движениях мы видим несомненный элемент организованности, но в первых он присутствует в несравненно большей степени, чем во вторых. Этот факт накладывает определенную печать на распределение тех и других движений во времени. В то время как революционные движения как движения стихийные по преимуществу в большинстве случаев стремятся очень точно совпадать с годами максимумов солнцедеятельности, войны могут значительно уклониться в ту или другую сторону от данной закономерности. И хотя это уклонение в некоторых случаях достигает весьма значительных размеров и искажает общую схему распределения массовых движений во времени, все же представляется возможным и небезнадежным обнаружить роль космического фактора на течении военного движения, что хорошо выражается в возрастании или падении его интенсивности или напряженности и в других различных колебаниях, которые оно претерпевает. Если бы мы могли то или иное явление войны выразить в цифрах, мы получили бы самый надежный критерий для суждения. Но так как такое выражение в преобладающем большинстве случаев не может быть дано, мы должны ограничиться некоторыми общими, но в то же время и достаточно вескими признаками. Я имею в виду моменты максимальных напряжений в военных действиях – решительные сражения. Как распределяется это явление во времени?
Можно сказать, что при составлении этой таблицы мы произвольно намечали некоторые даты, как, например, дату 493 г. (средний год между 496 и 490 гг.), дату 423 г. (425–422), 414 г. (418–410), 403 г. (406–401), 339 г. (340–348), 223 г. (225–222) и т.д. Следует, однако, заметить, что таблица не претендует на какое-либо значение в этом исследовании и ее можно без ущерба во внимание не принимать. Все же любопытно то, что в среднем арифметическом все обнаруженные периоды дают число 10,6, очень близкое к 11,1, т.е. к величине одного, в среднем арифметическом, периода солнцедеятельности. Кроме того, все указанные даты лежат в пределах соответствующих исторических циклов, т. е. в пределах тех концентраций исторических событий, которые имеют место в основной таблице массовых движений.

Исследование о распределении важнейших в истории человечества битв можно было бы продолжить и далее, на все последующие столетия. Но вопрос этот не представляется столь существенным, и потому мы здесь ограничимся только вышесказанным. Из наших основных синхронистических таблиц легко вывести заключение о том, что большее число главнейших сражений все же падает на эпохи максимальной деятельности Солнца, несмотря на то что элемент организованности и, так сказать, искусственности (а не стихийности) чаще присущ этому роду массовых движений.

Но если мы оставим в стороне великие столкновения народов, решающие участь народов и целых наций, то нам все же придется иметь дело с другим видом коллективных убийств, видом еще более ужасным, чем первый, и не имеющим по существу своему никакого оправдания, если не принимать в расчет физиологии и патологии этих коллективных гетакомб. Я имею в виду эпидемии убийств, совершаемых под разными предлогами во время военных, политических или религиозных движений, уничтожения беззащитных и часто безвредных людей. В то время как в сражении человек совершает злодеяние во имя самозащиты или защиты страны от наступающего врага, в периоды указанных движений коллективные убийства практикуются либо с целью грабежа, либо имеют в своей основе патологический и очень часто сексуально-патологический характер, что явствует из тех многочисленных описаний, которые оставлены нам современниками и очевидцами этих явлений.

Безумная страсть к кровавым зрелищам, по-видимому, лежит в самой природе человека. До какой высоты и виртуозности была доведена эта страсть, рассказывают жуткие страницы истории последних столетий римского владычества. Каким обаянием у римского народа пользовались цирковые зрелища с их дикими боями человека со зверем и травлею зверей! Это было огромное эпидемическое увлечение. Для них были специально приурочены особые торжества, ко дням которых из всех римских провинций беспрерывно шли вереницы транспорта с разнообразными дикими и экзотическими животными. По достоверным известиям, дошедшим до нас, только в одном представлении во времена императора Тита (79–81) участвовало до 5000 иноземных зверей. Римский историк Вописк приводит число зверей, убитых в течение одного дня: 200 львов и львиц, 200 леопардов и 300 медведей. Монтень (1533–1592) описывает великолепие народных зрелищ и жестокосердную травлю зверей во времена Карина. Недаром же при Веспасиане (69–79) и Тите был выстроен великолепный Колизей, развалины которого поражают зрителя своею грандиозностью. Эти кровавые, периодически повторяемые зрелища ложились дурным пластом на характер римского народа. Испания с ее традиционными боями быков дает прекрасный пример порчи нравов и заразительности кровавых зрелищ.

Еще с 264 г. до н. э. началась в Риме ужасная игра – бои гладиаторов. Замечательно то обстоятельство, что в Греции состязания такого рода никак не могли установиться и приобрести общее значение. Наоборот, в Риме эти побоища получили право гражданства. Они захватили внимание и страсти и римской знати, и римского пролетариата и вылились в те утонченные формы, которые вызывали бурное ликование многотысячной толпы, наполнявшей великолепный Колизей. И только во времена императора Гонория (395–423) римский амфитеатр видел в последний раз бесчеловечные бои гладиаторов. У Липсия (1547–1606) мы находим тщательное рассмотрение вопроса о гладиаторах. Насколько велика была заразительность подобного рода зрелищ, показывает то, что даже светлые умы того времени подпадали под ее влияние. У Цицерона (106–43 до н.э.) мы находим строки в пользу гладиаторских сражений. Но Сенека (ок. 4 до н. э.–65) уже обнаруживает больше человечности.

В конечном счете состязания гладиаторов не внушали ни храбрости, ни мужественности, а располагали к обнажению диких инстинктов варварства и убийства. В то время как греки отличались истинно геройской храбростью, римляне были скорее мстительны и кровожадны. История внутренних переворотов в Греции свидетельствует о том, что здесь влиятельные политические партии не употребляли в дело мер для уничтожения своих противников, что, между прочим, постоянно наблюдалось в Риме. Даже влияние христианства сказалось в этом направлении лишь в ничтожной степени.

Это, по-видимому, органически присуще человеческой природе: любование кровавыми зрелищами и непреодолимое стремление к участию в них находят удовлетворение в тех грандиозных кровопусканиях, которые систематически устраивает себе человечество, начиная с древних времен и кончая последними днями.

Еще великий историограф Фукидид в своей истории, написанной более двух тысяч лет назад, дает одну из наиболее замечательных во всей мировой литературе схем, по которой протекают эпидемии братоубийства во времена гражданских войн. Тонкий наблюдатель и аналитик, наделенный одновременно мощным даром синтеза, Фукидид создал из немногих слов ту картину междоусобиц, обрушившихся на государство, «бед, какие бывают и будут всегда, пока человеческая природа останется тою же».

«Смерть царила во всех видах,– рассказывает Фукидид, описывая одну из сцен Пелопоннесской войны,– происходило все то, что обыкновенно бывает в подобные времена, и даже больше: отец убивал сына, молящихся отрывали от святынь, убивали и подле них...» Еще в то отдаленное время Фукидид обратил внимание на то, что психология людей в моменты массовых движений резко изменялась. В связи с этим извращались правы, добрые чувства уступали место насилию и убийству, порывы и страсти не сдерживались. Общее возбуждение умов до неузнаваемости меняло все формы обычной жизни.

На огромном протяжении истории мы периодически встречаем примеры водворения в человеческой среде межживотных отношений. Стоит ли расширять рамки этой работы перечислением бесконечно многочисленных примеров этих кровавых эпидемических исступлений? Ограничимся лишь указанием на одного автора, которому удалось с художественною силою изобразительности передать это явление. Я имею в виду Тэна (1828–1893). В III томе своих сочинений он дает подробное и блестящее описание самого акта массовых убийств. Это тоже общая схема, которую мы вправе распространить на многие другие массовые резни, хотя Тэн описывает лишь знаменитые сентябрьские убийства 1792 г. Все чудовища, замечает французский историк, которые, закованные, пресмыкались в глубине сердца, все сразу выходят из человеческой пещеры, и не только злобные инстинкты с их клыками, но также и нечистые инстинкты с их слизью. Действительно, вихрь коллективных убийств отбрасывает в сторону все наслоения эволюции и культуры, оставляя в центре лишь первобытные зоологические инстинкты, с их дикой жестокостью и похотью.

Перечислим хотя бы те из подобных кровавых безумств, некоторые из которых нам придется сопоставлять с датами солнцедеятельности.

Уже в Библии мы находим ряд описаний ужаснейших боен, поголовного избиения целых областей, населенных людьми, подобных избиению мидианитов: «И пошли войною на Мидиана, как повелел Господь Моисею, и убивали всех мужского пола...» И сказал им Моисей: «Вы оставили в живых всех женщин... Итак, убейте всех детей мужского пола и всех женщин, познавших мужа на мужском ложе, убейте» (числа 31, 7, 15, 17). Евангелие повествует о поголовном избиении младенцев мужского пола в Вифлееме во времена правления иудейского царя Ирода (37 до н. э.– 2 н. э.). Не тем ли отмечена история двух величайших революций – французской и русской? Вспомним избиение детей в Нанте и на Украине в 1919 г. в период еврейских погромов. Эта своеобразная коллективная мизопедия, появляющаяся во времена массовых брожений, далеко превосходит жуткие сцены детоубийства на Огненной Земле или у негритосов в Полинезии.

История на каждой своей странице рассказывает о страшных коллективных злодеяниях. Перед нами проходят картины периодических уничтожений правящих классов, избиения периодически восстававших рабов, поголовного уничтожения пленных в гражданских и международных войнах, истребления беззащитных жителей завоеванных городов и т. д. Но попробуем быстро перелистать эти кровавые страницы человеческой истории. Вот страшные дни уничтожения илотов в Спарте, вот шесть дней поголовного избиения карфагенян в 146 г. до н. э. Если верить истории, это избиение представляет собою нечто невообразимое. Три года римляне бились с карфагенянами и, победив их, шесть дней и шесть ночей уничтожали их. Из 700 000 населения к исходу избиения осталось лишь несколько тысяч, моливших о пощаде. Большая часть их была уничтожена, и лишь немногие спаслись. Город был распахан плугами, и римские жрецы произнесли над ним свои заклятия! Резня в Цирте, эфесские убийства, уничтожение пленных после битвы в Тевтобургском лесу, в 66 г. н. э.– разрушение Иерусалима. Вот приказ императора Проба (232–282) об уничтожении германцев в 277 г. Резня в Фессалониках. Обезглавление саксов по указу Карла Великого в 782 г. и т. д. Вот жуткая эпидемия всеобщей резни в Гань-Фу в 878 г., вот ужасы взятия Иерусалима в 1099 г., когда «крови было пролито столько, что она доходила до конских удил».

Но среди невообразимого количества этих кровавых деяний все же некоторые «избранные» приковывают к себе наше внимание особенно интенсивно. К таковым могут быть отнесены: избиение латинян в Фессалониках, разрушение Византии, истребление дравидов, «Сицилийская вечерня», бойня в Стокгольме, резня в Васси, Варфоломеевская ночь, лондонские убийства 1586 г., делийская резня, Коливщина, сентябрьские убийства, резня на юге Франции в 1815 г., холерная резня в Сицилии, резня христиан в Ливии и Сирии, уничтожение коммунаров в Париже, резня в Константинополе и т. д.

Все эти ужасные злодеяния я привожу ниже, в сравнительной таблице, из которой видно, как точно совпадают их исторические даты с максимумами солнцедеятельности.

Эпидемии антисемитизма, периодически повторяющиеся, представляют собою одно из самых интересных явлений всеобщей истории. Лурье в своей монографии «Антисемитизм в древнем мире» на основании тщательного изучения исторического материала пришел к ряду выводов. Эпидемии антисемитизма, которые вот уже 2500 лет периодически возникают то в одной, то в другой стране и вписывают собою в историю человечества самые кровавые страницы, интересны для нашего исследования главным образом потому, что, как это утверждают некоторые компетентные историки, эпидемии эти были всегда делом широких народных масс и правительства обычно плелись в хвосте этих народных движений.

Тот же автор (Лурье) приходит на основании изучения исторического материала к другому, тоже чрезвычайно любопытному выводу о механике антисемитских движений, а именно: он утверждает, что «антисемитизм в древнем мире не только не был менее интенсивен, чем в наше время, но и выражался как раз в таких же формах, как и теперь». Нет ни одного обвинения, бросаемого ныне евреям, которое не предъявлялось бы им уже в древности. Более того, самое развитие отношений между евреями и неевреями – терпимость и ассимиляция, антисемитизм и партикуляризм – в древности происходило в таких же формах, как и ныне. Более того, говоря о погромах в глубокой древности, Лурье замечает: «Обстановка этих погромов во всем до мелочей совпадает с обстановкою позднейших «классических» погромов».

Первые проявления антисемитизма относятся к глубокой древности, к тому времени, когда евреи появились вне Палестины. Вместе с ними пошел в мир и антисемитизм. Вряд ли об этой эпохе мы можем надеяться собрать более или менее достоверные сведения.

Древнейшее известное в истории гонение на евреев имело место еще во время персидского владычества над Египтом в 410 г. до н. э., затем еврейский погром в 405 г. до н. э. Следующее гонение на евреев имело место в 350 г. до н.э.

Мы встречаем гонения на евреев при Птолемее IV Филопаторе (223–205 до н.э.), при Антиохе IV Епифане (176–164 до н. э.), при Птолемеях VII и VIII (146–81 до н. э.), при Птолемее XI, Авлете и Клеопатре (55–30 до н.э.), при Калигуле (37–41).

Знаменит погром евреев в 88 г. до н. э., когда жители Александрии напали на своих сограждан-евреев и перебили их. Далее одно из самых ужасных погромных движений приходится на 38 г. н. э. Оно имело место в той же Александрии и было подробно описано еврейским философом и историком Фидоном (род. в 30 г. до н. э.). Затем, при Нероне, 6 августа 66 г., имело место всеобщее избиение евреев. В то же время произошли еврейские погромы в Дамаске, Аскалоне, Скитополисе, Гиппосе, Гадаре, Птолемаиде и Тире. Через два года, в 68 г., по почину народных масс возник погром в Александрии, где было убито около 56 тысяч евреев. Наконец, известны гонения на евреев, начавшиеся в 146 г. в Египте.

В царствование Траяна (98–117) и Адриана (117–138) римский антисемитизм достиг своего апогея.

Некоторые из приведенных мною дат хорошо совпадают с эпо-хами концентрации исторических событий. Принадлежа к разряду массовых движений безусловно стихийного характера, на чем категорически настаивают компетентные знатоки вопроса, массовые гонения против евреев и должны по преимуществу иметь место в моменты интенсивной деятельности Солнца. В этом мы с полною очевидностью убеждаемся, если сопоставим даты всех наиболее крупных эпидемий антисемитизма за последнее тысячелетие с датами максимумов солнцедеятельности. Это сопоставление я и даю в приводимых ниже сравнительных таблицах.

В подтверждение того, что во время погромного движения эффект достигает своей наивысшей точки, мы приведем описание некоторых моментов этого движения, составленное на основании проверенных и точных сведений.

Вот обыкновенный тип еврейского погрома на Украине в 1919 г.

Ворвавшись в город, местечко или селение, вооруженные люди направляются в еврейские кварталы, и начинается массовое истребление евреев, которому часто предшествует грабеж, вымогательство или требование контрибуции. Вымогают деньги, но затем все-таки убивают. Тут же насилуют женщин и малолетних девочек, раздевают евреев и евреек догола, издеваются, ломают домашний скарб, сжигают дома и хаты. Первая группа погромщиков сменяется другой, другая третьей и т. д. В период погрома 15–19 июля 1919 г. в Переяславле каждая еврейская квартира посещалась бандитами 20–30 раз в день. Очень часто сгоняют евреев для массового умерщвления или для истязаний в один какой-либо дом, и тут начинается кровавая оргия, кончающаяся бойнею, хотя в способах убийства отряды бандитов обнаруживают большое разнообразие: вешают, колют штыками и железом, поджаривают на огне, бросают в колодцы, топят в реках, зарывают живьем в землю, одновременно засыпают их известкою, устраивают поголовную резню «холодным оружием» или массовый «расстрел» – «к стенке». Иногда убивают только одних мужчин, милуя женщин, чаще – и тех и других вместе, не минуя ни старых, ни малых.

Кончаются погромы тем, что обезумевшее от ужаса население бросается вон из своих родных мест, раздетое, босое, без копейки в кармане, разнося повсюду страх, болезни, безумие.

Украина в 1919 г. пережила одну из самых жестоких в истории эпидемий антисемитизма. В самом деле, за этот год было 402 погромленных пункта и общее число жертв равнялось 100 000 человек. Ненависть и национальное озлобление против евреев были таковы, что о пощаде не могло быть и речи. Желая смести вовсе с лица земли еврейское племя, погромщики зачастую подвергали целые местечки полному уничтожению. Так, местечко Кублич было даже распахано; другие пункты еврейского населения выжжены дотла – Богуслав, Володарка, Борщаговка, Знаменка, Борзна.

Несколько позже я вернусь к вопросу об эпидемическом распространении антисемитского движения при изучении соотношения между месячными периодами погромного движения на Украине и месячными периодами в солнцедеятельности за 1919 г.

Здесь можно указать также на то, что в свое время подвергались огромным гонениям и христиане со стороны языческого мира. Это были подлинные эпидемии антихристианизма. Многочисленные массы людей, принявших учение Христа, претерпевали неоднократно страшные гонения, о которых рассказывает история. Не останавливаясь на этом вопросе, скажем лишь, что все наиболее крупные гонения на христиан хорошо совпадают с эпохами высокого напряжения в деятельности Солнца.

Эпидемии самоуничтожения. По-видимому, психоз коллективного самоистребления, подобно всем другим коллективным психозам, не составляет исключения из общего правила и ведет свое начало из глубокой древности. Существуют указания, впрочем, малодостоверные, что даже в животном мире наблюдаются случаи коллективного самоуничтожения. Если стремление к самоуничтожению лежит в глубоких недрах природы человека, как полагают исследователи этого темного вопроса и поэты, «и все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья», то коллективное действие всегда способствует прямому доступу в эти недра. Недаром говорится: «На миру и смерть красна». Впрочем, каких-либо точно установленных норм в области психологического обоснования самоубийства еще нет. Можно лишь сказать одно: в случае единичного самоубийства человек-самоубийца в 35% обладает стойкими уклонениями в нервно-психической деятельности и даже органическим повреждением мозга. К области коллективных самоубийств это Обобщенное наблюдение вряд ли может быть применено: коллектив изменяет личность и ее поведение.

Еще у Плутарха (ок. 45–ок. 127) находим рассказ об эпидемическом распространении самоубийства среди милетских девушек. Монтень говорит о коллективном самоубийстве осажденных Брутом ксантийцев. Аналогичный рассказ существует о массовых самоубийствах евреев во время осады Иерусалима римлянами, а также о коллективных самоубийствах христиан во время гонений за период времени от Нерона (37–68) до Константина Великого (306–337). Например, известно самосожжение христиан в Никомедии, затем в одном фригийском городе, где христиане, запершись в церкви со своими женами и детьми, погибли в пламени мученическою смертью. Гиббон (1737–1794) дает описание поступков христианской секты донатистов, жившей в Африке в IV и V столетиях. Эта секта состояла из религиозных фанатиков, одержимых отвращением к жизни и стремлением к мученичеству. Они искали смерти, где только можно было ее искать: в набегах, ограблениях, осквернениях языческих храмов и т. д. Когда же у них не было другого ресурса добыть себе смерть, они бросались головою вниз с утесов и скал и в пропастях находили себе смерть. Они оправдывали свои самоубийства примером Разия, о котором повествует 14-я глава второй книги Маккавеев. Известны массовые самоубийства перуанцев и мексиканцев. Мексиканцы возвели массовые убийства и самоубийства в прочную обрядность. Каждый народный праздник, каждая победа, каждый ритуал сопровождались жертвоприношениями. Степень торжественности определялась численностью убитых. Когда в 1445 г. начался голод в Анагауке, психоз человеческих жертвоприношений достиг у ацтеков безумных размеров. В средние века отмечены грандиозные самоубийства евреев в периоды еврейских погромов в связи с политическими неурядицами и эпидемиями, например в периоды чумного мора 1348–1352 гг.

Очень распространен рассказ о 30 инвалидах, повесившихся в 1772 г. один за другим на одном и том же крюке, снятие которого прекратило эпидемию. Аналогичный случай имел место в 1805 г. в лагере Наполеона, помещавшемся близ Булонского леса, где в одной и той же будке покончило самоубийством несколько солдат. Подобная эпидемия была отмечена в английском полку на острове Мальта. Известны случаи коллективных самоубийств среди военных во Франции в 1862, 1864 и 1868 гг. Рассказывают, что в одной деревне повесилась на дереве женщина, а вскоре на этом же дереве покончили самоубийством одна за другой все ее подруги. Тождественный случай произошел близ Везувия. Достаточно было лорду Кэстльри броситься в кратер Везувия, чтобы тотчас же появился ряд его последователей. Дерево Тимона-мизантропа стало историческим и др. Я уже говорил выше, что самоубийство Вертера вызвало ряд подражаний. Но прошло около 100 лет с тех пор, и вот в марте 1903 г. после представления «Вертера» в театре Сары Бернар одна дама покончила самоубийством, а за ней через несколько дней последовал литератор, также покончивший с собою. Массовые самоубийства имели место во время Великой французской революции. В дни ужасной сентябрьской резни заключенные кончали с собою в тюрьмах, разбивая голову о стены и перерезая горло ножом. Здесь можно указать на эпидемическое распространение самоубийств в Вене в 1859–1860 гг. среди высокопоставленных чиновников и крупных коммерсантов, замешанных в одно общее дело, в связи с банкротством государства.

От древнего языческого культа, связанного с человеческим жертвоприношением, ведет свое происхождение огненная смерть. Что жертвоприношения неизбежно истекали из материалистического понятия о божестве, присущего всему древнему миру, явствует из так называемых этиологических мифов, которые рассказывают о происхождении жертвоприношений, о причинах их возникновения. От первоначального значения – простого священнодействия не осталось и следа. Им стал именоваться обряд, считавшийся из всех самым таинственным и прямее всего приближавшим человека к божеству.

И вот мы видим, как на Востоке еще в глубокой древности впервые появляются эпидемические самосожжения. Они проходят сквозь истории большинства восточных народов: индусов, японцев, корейцев. Эпидемии самосожжения мы встречаем в Китае. Под влиянием религиозного фанатизма и глубочайшей веры в блаженство нирваны китайские бонзы идут на самоубийства, увлекая с собой большие толпы верующих. Самосожжение имеет свое основание в одной из самых распространенных буддийских книг, где повествуется о том, как внутренний огонь сжигает человека, отрешившегося от земных сует, подобно тому как он сжигает и самого Будду. Чтобы ускорить процесс сожжения внутреннего, можно прибегнуть к огню внешнему.

К сожалению, до нас почти что не дошло точных хронологических дат этих повальных самосожжений, практиковавшихся на Востоке, поэтому мы лишены возможности проследить существование зависимости этих религиозных безумств от хода солнечного процесса. Нам приходится по вопросу о самосжигателях обратиться к тому скудному материалу, который дает нам история русского сектантства, еще недавно коллективно применявшего огненный культ.

В конце XVII и в течение XVIII в. на северо-востоке России среди раскольников свирепствуют страшные эпидемии коллективных самоубийств: самосожжения, самоутопления, самозаклания и самоизнурения голодом. «Смертоносная язва» поражает подобно неотвратимым чумным поветриям. При чтении описания очевидцев этих самоубийств поистине леденеет кровь. Сильные, крепкие, совершенно здоровые люди всех возрастов, и цветущие девушки, и убеленные сединами старики без всяких сторонних побуждений, кроме религиозного фанатизма, самосжигаются, топятся, режутся, замуровываются в «ямах» и «храминах», уничтожая себя не только десятками или сотнями, но и тысячами одновременно. Их обугленные, обезображенные трупы валяются на пожарищах или всплывают в реках, подобно трупам пораженного мором скота. Нестерпимый смрад от сожженных тел в течение долгого времени после самосожжения отравляет воздух, напоминая последователям раскола их деяния.

Нами собраны и выверены по нескольким монографиям некоторые даты массовых самосожжений, каковые мы можем сопоставить с датами солнцедеятельности.

Наконец, остановим наше внимание на событиях, имевших место в 1896 г. близ Тирасполя.

Идейное брожение в Терновских старообрядческих хуторах началось осенью 1896 г., когда под влиянием суеверной боязни за веру вследствие происходившей тогда народной переписи одна из женщин по имени Виталия предложила своим единомышленникам принять добровольно смерть – «закопаться в яму» и таким путем избежать якобы грозившей им тюрьмы. Эта мысль вскоре овладела всеми членами скита и в ближайшее время была осуществлена, причем люди уничтожали себя группами, по очереди. Устроив в земле род погреба с одним выходом, сектанты входили в него и, замуровав отверстие, подвергали себя медленному удушению вследствие отсутствия притока воздуха.

«Обстановка, при которой происходили самоистребления в два последние столетия (XVII и XVIII),– пишет Сикорский, – до такой степени напоминает обстановку терновских событий, даже до подробностей, что нам невольно приходит на мысль, что в самоистреблениях мы встречаемся не просто с историческими или бытовыми явлениями, но в известной степени с явлениями патологическими, относящимися к разряду так называемых психических эпидемий. В самом деле, явления бытовые или исторические хотя и повторяются, но всегда с некоторыми переменами, обусловленными протекшим временем и историей, между тем явления патологические гораздо более неподвижны, гораздо менее изменчивы».

Здесь я хотел бы заметить следующее: в то время как в периоды максимумов солнцедеятельности количество коллективных самоубийств может, вообще говоря, возрастать, количество индивидуальных самоубийств должно понижаться. Этот априорный вывод основан на том простом логическом заключении, что в периоды максимумов, по-видимому, вырастает нервно-психическая возбудимость и человек становится в общем более активен, а самоубийство, как это известно, является чаще всего результатом депрессивного состояния нервно-психической деятельности. Рассуждая далее, мы должны, следовательно, будем признать, что в периоды минимумов число самоубийств должно повышаться. Действительно, статистические данные хорошо подтверждают это заключение, к рассмотрению которого мы вернемся позже.

Эпидемии вакханалий и так называемых неистовых плясок периодически появлялись в античной древности и в средневековье. Между вакханалией и неистовой пляской нельзя провести строгой параллели: эти явления имели различные формы выражения. Единственно, что заставляет нас одновременно говорить об этих явлениях, так это то, что, вероятно, они имеют в человеческой природе некоторые общие корни.

По-видимому, впервые во Фракии возник культ Вакха, чаще именуемого Дионисом,– бога экстатических порывов и экстатического творчества. Фракия и Македония сохранили в первоначальной чистоте этот оргиастический культ до сравнительно позднего времени. В VIII в. до н. э. культ Вакха из Фракии через Фессалию и Фокиду или по морю – через архипелаг – проник в Элладу, вызвав почти во всей Греции психическую эпидемию исступленного движения. Возник миф о рождении нового бога, и началась борьба двух начал: Аполлона и Диониса. Античная душа грека выходит из длительного равновесия, гармонии и светлой аполлинийской жизнерадостности, отдаваясь во власть дикого, страдающего, пьянящего Диониса. Новый бог топчет мирные созерцающие души греков и во главе буйно неистовствующих, экстатических толп совершает свое победное и шумное шествие по всей Греции.

Для встречи бога собирались вакханки и вакханты. В звериных шкурах, с венками из лоз на голове они ждали появления бога. Но вот сходил бог, и начиналась оргия, на которой и сосредоточивалось все внимание женщин и мужчин. Главная цель оргий заключалась в доведении всех присутствующих до экстаза (исступления), т. е. до такого состояния, во время которого человек становится «вне себя», познавая блаженство «внетелесного существования». Для этих целей пользовались безостановочной и головокружительной пляской до полного изнеможения, вдыхая смолистые курения и опьяняясь вином. Однако одним общим экстатическим состоянием оргии не ограничивались. Начинался разнузданный половой разгул, оправдываемый верою в божественность оплодотворения.

С течением времени оргиастический культ Вакха был подвергнут значительным изменениям. Под влиянием религии Аполлона произошло укрощение его, а реформа Мелампа превратила культ в официальный праздник с точным установлением времени и места празднования. На смену древнего инстинктивного порыва явились выборное начало и изоляция культа, что заметно сократило его распространение.

Около 400 г. до н. э. культ Диониса впервые проникает в Рим. Южноиталийские вазы сохранили изображения вакхических празднеств, оргиастических и мистических сцен религии Диониса. Эта религия проникла на италийскую почву, чтобы нарушить относительную строгость римской жизни греко-азиатским развращением нравов. С огромной быстротой новый культ распространился по всей Италии, но служение ему совершалось тайно и было сопряжено со всевозможными излишествами, ужасами и убийствами. Римский культ Вакха представлял собою дикие ночные оргии, происходившие в Остии, в священном лесу. Вскоре эти оргии получили эпидемическое распространение, привлекли к себе тысячи человек мужчин и женщин, пока наконец в дело не вмешался сенат. Это было в 186 г. до н. э. Возник грандиозный судебный процесс, на котором выяснились все кошмары и ужасы, и большинство участников культа были казнены, как о том рассказывает Тит Ливии (59 до н. э.– 17 н. э.). Сенату оставалось лишь издать знаменитые «запрещения», запрещавшие культ Вакха по всей Италии. В Вене хранится это запрещение сената в его оригинальной редакции, вырезанное на бронзовой доске.

В продолжение десяти-одиннадцати столетий в истории не встречается указаний, которые могли бы напомнить нам вакхические эпидемии. В течение первого тысячелетия н. э. человечество, населяющее Европу, пережило водворение христианской религии и переселение народов, которые наложили свою печать на политическую и духовную жизнь всей Европы. Это первое тысячелетие н. э. было для всего европейского населения временем тяжелых общественных катастроф и умственного застоя.

Еще древние греки подметили заразительность движений, и в частности пляски. Один из греческих писателей рассказывает о том, что однажды, после представления «Андромеды» Еврипида, зрителями, а затем и всем городом овладела неистовая пляска, от которой никто не мог уберечься. Нагие, бледные, со сверкающими глазами, они бегали по улицам, громко декламируя отрывки пьесы Еврипида и исполняя дикую, странную пляску. Это общее увлечение танцем, граничащее с безумием, прекратилось только с наступлением зимы. Это первое наблюдение древних о заразительности болезненной пляски получило в прошлом столетии клиническое доказательство в наблюдениях над хореей.

Начиная с XI и до XIV в. подобного рода неистовые пляски, отчасти по своему содержанию похожие на вакхические радения, несколько раз эпидемически распространялись в разных странах, а с XIV в. они, так сказать, выродились в культ танца и в радения религиозных сект.

Первый рассказ о неистовой пляске, случившейся в Дессау, относится к 1021 г. В ночь на Рождество, во время богослужения в кладбищенской церкви одного из монастырей близ Дессау, несколько крестьян начали плясать, и плясали так неистово, что никакие уговоры священника их не могли остановить. Тогда он их проклял, сказав, чтобы они продолжали плясать и прыгать непрерывно в течение целого года. Проклятие исполнилось: крестьяне продолжали пляску до тех пор, пока некоторые из них не упали замертво; у прочих, оставшихся в живых, всю жизнь тряслись члены.

В следующий раз эпидемия неистовой пляски разразилась в 1237 г. в Эрфурте. Это была преимущественно детская эпидемия. В хронике рассказывается о том, что более ста детей, прыгая и танцуя, прошли через Штейервальд в город Арюштад, расположенный в двух милях от Эрфурта, где упали в изнеможении. По свидетельству хроники, многие из этих детей умерли, когда были взяты своими родителями, другие навсегда остались подверженными пляске св. Витта.

В третий раз неистовая пляска разразилась в 1278 г. в Утрехте, где двести человек собрались на Мозельском мосту и начали плясать, и плясали до тех пор, пока мост не обрушился и все они не погибли в реке.

Четвертый случай эпидемии неистовой пляски относится к лету 1375 г. Летописцы повествуют о том, что в этом году образовалась странная секта из мужчин и женщин, которая из Ахена распространилась по Германии, главным образом по Рейну и Мозелю, дойдя до границ Голландии. Когда бы члены этой секты ни собирались, они украшали себя, подобно вакханкам и вакхантам, цветочными венками и начинали неистово плясать и кружиться. Они плясали повсюду: в частных домах, в общественных местах, в церквах – по многу часов подряд, пока у них не появлялось столь сильное стеснение в груди, что они падали ниц. Затем они требовали, чтобы окружающие крепко перевязывали им животы полотенцами, топтали их ногами или били кулаками, что очень напоминает неистовства, случившиеся годами позже в Париже.

О силе этой эпидемии дают приблизительное представление цифры участников. Так, в Кёльне насчитывали до 500 больных, в Меце – 1100. Однако число участников эпидемии вскоре возросло, так как к беснующимся начали присоединяться разного рода обманщики, искатели приключений. Пьянство, разгул и половые неистовства превзошли всякое воображение. Рассказывают, что множество девушек, участвовавших в плясках, забеременели. Но и после этого у них все еще продолжалось ненасытное влечение к пляске. Эти обстоятельства принудили гражданскую и церковную власть преследовать предававшихся пляске и карать их как обманщиков. Действительно, вскоре после вмешательства власти неистовая пляска прекратилась надолго.

Но вот в 1418 г. та же эпидемия снова появилась, и на этот раз – в Страсбурге. Здесь несколько сот мужчин и женщин начали плясать на площадях, одержимые пляской св. Витта. Гезер приводит отрывок рассказа из ненапечатанной страсбургской летописи, касающийся этой эпидемии: «За восемь дней до праздника Марии Магдалины (14 июля) неистовая пляска показалась впервые у одной женщины. Магистрат отправил ее в часовню св. Витта в Цаберн, где она и успокоилась. Но в течение следующих четырех дней заболело еще тридцать четыре мужчины и женщины. Магистрат запретил бить в барабаны и трубить. Все заболевшие также были отведены к св. Витту. Но, несмотря на эти меры, число их в несколько дней увеличилось до двухсот. Вновь заболевших в свою очередь отправили отдельными партиями в часовню св. Витта в Цаберн и Ротенштейн, иных пешком, а иных в экипажах, чтобы там подействовать на них молитвами и другими священными обрядами». Так было поступлено с больными в Страсбурге. В других местах к ним были применены другие меры: многих сжигали на кострах как одержимых нечистым духом.

Как раз в тот год, когда в Германии свирепствовала эпидемия неистовой пляски, во Франции началась также полоса массовых безумств, среди которых пляска занимала выдающееся место. Период с 1418 по 1424 г., по мнению некоторых историков, является одним из самых жутких периодов в истории Франции. Мишеле говорит о том, что это был период опустошения: война следовала за голодом, голод за чумою, одно безумие за другим. Страшные бедствия, резня в Париже в 1418 г. и мор заставили население разбегаться куда глаза глядят. Завершением всех этих ужасов, обрушившихся на страну, явились массовые психозы, охватившие население сверху донизу. Замечательнее всего было то обстоятельство, что психика народа сосредоточилась на музыке и пляске, обычно служащих выражением веселого настроения духа. В Париже были организованы команды плохих скрипачей, которые наполняли днем и ночью город своими звуками. В течение многих месяцев на парижском кладбище длился этот страшный танец, в котором принимали участие представители всех слоев тогдашнего общества. Зараза проникла во все уголки Парижа, и на кладбище стекались тысячи людей.

Начиная с конца XV в., приблизительно около 1479–1480 и 1490–1491 гг. в Италии приняла повальное распространение психическая эпидемия неистовой пляски, за которой укрепилось название «тарантизм». По свидетельству современников этой болезни, тарантизмом называлась совокупность припадков, происходящих якобы от укуса апулийского паука – тарантула. Эта болезнь выражалась в мучительных пароксизмах и конвульсиях, подлинном «мышечном сумасшествии». Единственным средством излечения считалась пляска под звуки скрипки или волынки, флейты или гитары. Отсюда и произошло название известного неаполитанского танца – тарантелла, которому народ приписывает сверхъестественное действие излечивать больных. Однако тарантизм мог возникнуть не только от укуса паука, но и от одного вида пляшущего больного, и, несомненно, причину тарантизма следует видеть в психическом воздействии. А поскольку психическое воздействие при известных социальных условиях может распространяться на огромные области, несомненно, что в указанные эпохи вся Италия благодаря тарантизму находилась в мучительно-возбужденном состоянии. Тарантизм был одной из величайших психических эпидемий, которые когда-либо свирепствовали на итальянской почве.

Некоторые исследователи сравнивают эпидемии средневековой неистовой пляски и тарантизма с замечательной психической эпидемией конвульсионеров, начавшейся в 1728 г. в Париже, на Сен-Медорском кладбище, у могилы священника де Пари, и описанной Карре де Монжероном.

Эпидемия началась с исцеления одной паралитички от прикосновения к гробу с прахом священника, а затем вскоре охватила чуть ли не весь Париж и длилась, с небольшими перерывами, несколько лет. Главной ареной этой эпидемии было Сен-Медорское кладбище, где больные предавались самой фантастической пляске, кривляниям и подергиваниям.

Согласно описаниям современников, какая-то невероятная сила влекла людей к кладбищенской площади, для того чтобы принять участие в этих психопатических неистовствах. Трудно себе представить, какие формы приняла эта эпидемия! «Здесь мужчины бьются о землю, как настоящие эпилептики, в то время как другие немного дальше глотают камешки, кусочки стекла и даже горячие угли; там женщины ходят на голове с той степенью скромности или цинизма, которая вообще совместима с такого рода упражнениями. В другом месте женщины, растянувшись во весь рост, приглашают жителей бить их по животу и бывают довольны только тогда, когда десять или двенадцать мужчин обрушиваются на них сразу всей своей тяжестью. Люди корчатся, извиваются и двигаются на тысячи различных ладов. Среди всего этого нестройного шабаша слышатся только пение, рев, свист, декламация, пророчества и мяуканье».

Ни строгий приказ короля, ни полицейские меры не могли приостановить этой эпидемии. Наоборот, закрытие Сен-Медорского кладбища способствовало рассеянию конвульсионеров по всему Парижу, и припадочники начали собираться в частных домах. Для ликвидации эпидемии потребовалось вмешательство военной силы, и только в 1762 г. в последний раз эта повальная болезнь вспыхнула снова, чтобы затем погаснуть навсегда.

Мы перечислили основные и наиболее поразительные примеры эпидемий неистовой пляски, в которых или форма проявления пляски, или территориальный охват, а иногда и то и другое вместе достигали исключительно яркого выражения. Кроме того, большинство из приведенных нами эпидемий может быть отнесено к определенным историческим датам, что чаще является крайне существенным для наших сопоставлений.

Конечно, перечисленные нами эпидемические взрывы неистовой пляски составляют лишь небольшую долю в полной истории этой болезни, которая еще ждет своего историка, вооруженного знанием новейшей психиатрической науки.

В XIII–XVI вв. мания плясок овладела детьми. Возникновение одной из них старинная хроника приписывает крысолову из Гамельна. Рассказывают об эпидемическом распространении танца в XIV в. при дворе французского короля Карла V (1364–1380). История Португалии XVI в. отмечает лиссабонскую эпидемию неистовой пляски.

Таких примеров можно было бы привести немало.

У современных культурных народов сохранились следы древних увлечений пляской, которые в свое время под влиянием религиозного фанатизма, болезненных уклонений психики и подражания потрясли целые страны. Дикие пляски во время солнцестояния составляли у германцев один из религиозных обрядов. Их следы сохранились и до настоящего времени в плясках и кострах дня Ивана Купалы. На родине немецкой неистовой пляски, на Рейне, в городе Эхтернах, ежегодно в мае народ празднует день «прыгающих святых» – праздник, установленный в 1376 г. У северных племен – остяков, лапландцев, самоедов большинство праздников сопровождается пляской.

Подобного рода хореоманию, судорожную хореическую пляску мы встречаем в Абиссинии, у западноафриканских негров, у полинезийцев и других малокультурных народов.

У исследователя создается впечатление, что плясовое действо глубоко коренится в человеческой природе и, по-видимому, является одним из выражений заболевания нервно-психической и половой сферы. Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся.

Эпидемии самобичевания, или флагелляции, представляют для нашего исследования несомненный интерес. Прежде всего, это были массовые движения истеросексуального характера, затем, число их было не так велико, и все они достаточно хорошо изучены историей.

«Страх перед Христом» и «дух самобичевания» – это лишь одна сторона мании флагелляции, другая сторона – это пол. Сановитые и простые, богатые и бедные, старые и молодые, даже дети, по словам хроникеров, бродили по улицам без одежд, с одною только повязкой вокруг пояса. Каждый имел при себе кожаную плеть, которою бичевал свою плоть со слезами и вздохами, до изнурения, иногда до полной кровопотери. Городские хроники эпохи «черной смерти» (1348–1351) рисуют картины таких покаянных шествий.

Вот одна из подобных процессий. Человек 300–400 с хоругвями, свечами и красными крестами на шляпах. Впереди шествия идут запевалы, печальным песнопениям которых вторят все остальные. Население сел и городов встречает эти шествия любопытством, на колокольнях гудят колокола, многие присоединяются к шествию, бросая свои дома и своих близких.

Бичевание совершается дважды в день. Этот акт сопровождается звуками тех же заунывных песен. Люди обнажаются и бьют себя по телу ремнями, на конце которых пришиты пуговицы или вбиты гвозди. Этим актом бичующиеся приводят себя в состояние крайнего возбуждения.

Клиническое изучение случаев пассивной и активной алголагнии приводит к тому убеждению, что данное извращение наблюдается преимущественно у лиц с более или менее явно выраженной психопатической конституцией, у психически ненормальных людей, у дегенератов, у лиц, обнаруживающих признаки явного умственного недоразвития. Средневековые монастыри представляли особенно богатую почву для развития подобных извращений половой сферы даже у лиц, находящихся в состоянии душевной нормы. Несомненно, что бичевание и самобичевание, которые входили в обычай некоторых монашеских орденов, поддерживались главным образом сексуальными мотивами. Здесь начальным моментом появления алголагнических наклонностей могла быть порка розгами или другого рода телесные наказания, при которых присутствовал будущий садист или которым подвергался будущий мазохист или мазохистка. Сочетание этого акта с половым возбуждением, в котором заложены элементы боли и насилия, устанавливало тот рефлекторно-психологический комплекс, который, развиваясь, мог приводить в известные эпохи к возникновению повальных эпидемий религиозно-сексуального характера.

Почти все городские хроники отмечают тот факт, что спустя некоторое время после начала шествия оно обращалось в весьма, удобное прикрытие для непристойностей всякого вида половой разнузданности и разврата. Лишь в исключительных случаях шествия флагеллантов носили строгий религиозный характер без явно выраженной сексуальной примеси. Иногда они носили даже политический характер и были как бы предвестниками реформации XV в., как, например, самобичевание в Авиньоне на глазах у папы.

Первое известное истории шествие самобичевателей относится к 1260 г. Оно возникло в Италии во время междоусобных войн между папой и императором. Пустынник Райнер из Перуджи собрал тысячные толпы экзальтированных людей всех возрастов и классов,

Форумы Лотоса

Все религии мира - всего навсего психические эпидемии!!!